ПоделитьсяПарламент Грузии 1 мая проголосовал за закон «О прозрачности иностранного влияния» во втором чтении. Согласно документу, неправительственные организации и СМИ, у которых зарубежное финансирование составляет более 20 % годового дохода, обязаны будут регистрироваться в специальном реестре и заполнять годовую финансовую декларацию. В течение нескольких дней у парламента Грузии в Тбилиси проходили многотысячные протесты, строили баррикады, демонстрантов разгоняли газом. «Фонтанка» поговорила с грузинским политологом Гелой Васадзе о том, что происходит в Сакартвело.
— В октябре в Грузии должны пройти выборы. В России есть такая негласная традиция: перед выборами людей стараются лишний раз не волновать — даже цены на проезд не поднимают. Почему сейчас правящая партия в Грузии решила внести закон об иностранном влиянии, который явно разделил общество?
— В данном случае этот секрет полишинеля раскрыл сам Бидзина Иванишвили, выступая на митинге, который для этого и был собран. Ситуация простая. Москва сумела убедить Иванишвили в том, что американцы готовят против него переворот. И он сам сказал это для того, чтобы протестировать реакцию общества, для того, чтобы понять, сколько есть ресурсов [у тех, кто хочет переворота], так как неправительственные организации являются инструментом для смены власти. Он использовал закон как триггер. То есть фактически эти протесты вызваны искусственно. Они прекрасно знали, что будут протесты. Это ещё сделано для того, чтобы было легче в октябре.
— А почему легче-то будет? Наоборот же, общество из-за этих протестов как будто бы должно консолидироваться.
— Они посмотрят, какой уровень протеста сейчас у общества. И, видимо, они надеялись на то, что не будет никаких глобальных протестов — что побузят немножко и успокоятся.
— Выглядит так, будто ситуация пошла не по их планам?
— Пошло все не по их планам. И Иванишвили обещал, что после выборов оппозиционные движения ответят и юридически, и политически за все свои действия. Движения в данном случае — это не партия Саакашвили, так он называет всех несогласных.
— Со стороны кажется, что на митинги выходит самоорганизовавшаяся молодежь, у которой нет каких-то явных лидеров. Как вы видите этих людей? У них же всё равно есть какие-то инициативные группы, которые так или иначе принимают решения. Кто они? Как они организуются?
— Через социальные сети, это протест времен постмодерна, когда лидеры не нужны, более того — вредны, потому что могут сорвать протест. Это горизонтальная самоорганизация на уровне студенческих групп, курсов и т.д. К ним подтягиваются все остальные несогласные. Прежде всего родители и родственники молодежи. И, конечно, те, кто не согласен с законом. Как оказалось, таких людей очень немало в Грузии. В этой ситуации, как я уже говорил, невозможно слить протесты.
Их даже разогнать не получается. Если протест организован политической партией, его разгоняют, а потом политики бегут на телевидение и рассказывают, какой кровавый режим. Если протест организован вот таким образом, то люди, конечно, разбегаются после того, как в них стреляют резиновыми пулями или распыляют газ, а после этого собираются снова.
— Но при этом есть какая-то группа, которая объявляет о будущих действиях. Вот сейчас объявили, что следующий митинг хотят провести 11 мая (на День Европы).
— Таких групп множество, может быть — сотни. Они договариваются между собой изнутри. Перенести масштабные акции на 11 мая логично. Сейчас идёт Пасха. Это главный праздник в Грузии.
— На улицы за эти дни выходили десятки тысяч, если не больше. А что насчет людей, которые за закон? Они есть?
— За закон или «Грузинскую мечту»? Закон поддерживает объединение Иванишвили. Наверное, есть какая-то категория людей, которая и за закон, не знаю, я их не видел. Но в основном люди поддерживают партию. Преимущественно это бюджетники, они боятся потерять работу в случае прихода новой власти. По идейным соображениям закон мало кто поддерживает, мне кажется. Хотя я не исключаю, что есть какая-то часть людей, которые считают, что неправительственные организации зажрались, и свято верят, что этот закон исключительно про контроль. Хотя контролировать финансовые потоки в Грузии проще простого, нет никаких проблем с этим. Есть ещё люди, которые хотят, чтобы у нас было как в России, их немного, но они есть.
— Как я понимаю, «Грузинская мечта» пытается связать закон с тематикой секс-меньшинств — даже третье чтение хотели провести 17 мая.
— Верно. У нас это день святости семьи и семейных ценностей. Нам объясняют условно, что протестующие хотят жениться на бородатых мужиках. Риторика такая: у нас отнимают наши ценности и наше национальное достояние. Вот такой подход.
— Но ведь на правительственном митинге Иванишвили обещал, что Грузия вступит в Евросоюз все равно.
— Это сообщение для того, чтобы не быть обвиненными в нарушении конституции. По конституции у нас евроинтеграция и европейский вектор.
— В Грузии довольно много социальных объектов, которые сделаны за счет грантов США и Евросоюза. Даже таблички об этом висят. Людей пытаются убедить, что это плохо?
— Да, говорят, что это плохо, потому что они построили эту школу для того, чтобы у нас женились на бородатых мужиках. Это я так шучу по поводу бородатых мужиков. Но вот так и объясняют примерно — что нас хотят лишить ценностей.
— Саакашвили во время своего президентства декларировал, что он борется с мафией, с какими-то понятийными отношениями в обществе. Остались ли какие-то группы из тех, с кем он боролся? И если остались, то как они реагируют на эти события?
— Понятно, что эти группы всегда будут за власть. Хотя их особо-то не осталось, потому что власть никогда не допустит потери монополии на насилие. Но они есть, они очень активны во время выборов.
— Если возвращаться к выборам: люди, которые сейчас выходят на Руставели, они придут на выборы и проголосуют за оппозицию?
— С большой степенью вероятности, если только политические партии не сделают большие глупости.
— Получается, что таким образом «Грузинская мечта» дала большой политический бонус оппозиции.
— Вы забываете одну вещь. Иванишвили верит в то, что американцы с европейцами собираются его свергать. Вот только что МИДу Франции наш МИД ответил (в заявлении говорится, что «радикалы, подогреваемые политической оппозицией и финансируемые из-за рубежа, предпринимали масштабные насильственные действия против государственных институтов и правоохранительных структур». — Прим. ред.).
— Грузия на протяжении нескольких лет была страной, где работали демократические институты — даже в первый раз закон об иностранном влиянии решили не принимать после протестов, и это не единственный такой пример, когда что-то меняли по требованию граждан. Что сейчас изменилось?
— Сейчас их последний и решительный бой. Сказал же премьер-министр Ираклий Кобахидзе, что надо потерпеть дискомфорт несколько дней, зато потом страна будет жить стабильно много лет. Примеры такой жизни мы видим в соседних странах.
— Как будет развиваться ситуация дальше? Уже анонсировали, что закон всё равно примут, видимо, будет вето, но и его преодолеют. По времени это, видимо, очень близко к выборам уже будет?
— Нет, это будет ближе к чемпионату Европы по футболу (июнь-июль 2024-го. — Прим. ред.). Если нас лишат безвиза именно в это время, я очень сильно расстроюсь, потому что меня пригласили на футбол. Хотя, думаю, мне быстро поставят визу.
— Хорошо, что у вас такие перспективы. А что насчет Грузии?
— У Грузии очень великое прошлое и, я уверен, очень великое будущее. Вопрос в том, какое у нее настоящее. И это настоящая проблема. Всё может дойти до серьезных столкновений. Уже вчера на митинге титушки избивали людей. При этом любая попытка переломить протест силой показывает бессилие власти. И это понимают все.
